![«Автопортрет»](/sites/default/files/field/image-page/26.jpg)
Есть прекрасные художники, о которых не скажешь «великие» и имена которых не у всех на слуху. При этом некоторые их работы, как бы безымянные, встретившись нам случайно – пусть даже на репродукции, – рождают радостное чувство узнавания. То ли саму картину ты уже видел, то ли не её именно, а просто – вынул художник бережно и любовно из быстротечности времени мгновение, полное красоты и гармонии, и передал тебе, и на него отзывается глубинная твоя память: детская, родовая, национальная…
Вот картина Зинаиды Серебряковой «За обедом»: непритязательная сценка, милая минутка семейного счастья, которое в этот обыденный момент и не осознаётся как таковое. Покрытый белой полотняной скатертью стол, фарфор, стекло и керамика посуды – вперемешку, потому что не парадный обед, а самый что ни на есть каждодневный; чьи-то заботливые руки, разливающие по тарелкам суп… И – дети, для которых этот миг жизни так же, как и все остальные, наполнен смыслом, событиями, чувствами и вопросами: один мальчик самоуглублён и задумчив – о чём?, другой – пытливо всматривается во что-то, находящееся вне пространства картины (не в нас ли, смотрящих сейчас на него?), а взгляд темноволосой девочки в белом фартучке удивительно серьёзен и глубок, даром что сама она едва вышла из младенческого возраста… И вся эта сцена проникнута тихой радостью, благодатным чувством душевного мира, тепла и полноты жизни.
![«За обедом»](/sites/default/files/field/image-page/6.jpg)
И таковы по настроению, пожалуй, все работы Серебряковой: ей был дан не только большой художнический талант, но и дар видеть жизнь прекрасной, благодарно принимать её и ещё украшать – один из самых древних Божиих даров первым людям, призванным стать сотворцами Господу в украшении Эдема.
А ведь жилось Зинаиде Евгеньевне непросто – хотя бы потому, что годы её зрелости пришлись на роковое для России революционное безвременье (кстати, картина «За обедом» написана в 1914 году, в начале Первой мировой войны).
Родилась она в известной семье Лансере, почти все члены которой принадлежали к миру прекрасного – были художниками, музыкантами, архитекторами (родным дядей Зинаиде приходился Александр Бенуа – знаменитый график и историк искусства, один из организаторов объединения «Мир Искусства»). При этом все они были ещё и самозабвенными тружениками, захваченными идеей творческого преображения жизни, пекущимися о сохранении культурных ценностей и традиций, – понятно, что одарённая девочка росла в атмосфере, способствующей развитию её души, художественного вкуса и мастерства.
![«Поля. Нескучное»](/sites/default/files/field/image-page/16.jpg)
И ещё одно везение, значение которого в жизни Серебряковой трудно переоценить: петербуржцы по основному месту жительства, родители её владели усадьбой в Белгородском уезде Курской губернии. Именно там, в Нескучном, Зинаида родилась, но в двухлетнем возрасте была увезена в северную Пальмиру… А когда пятнадцатилетней девушкой вернулась, то сразу и навсегда пробудилось в ней историческое, народное чувство – чувство неразрывной дочерней связи с родной землёй и живущими на ней людьми.
![«Крестьяне»](/sites/default/files/field/image-page/5.jpg)
Здесь пишет она свои просторные, распахнутые настежь пейзажи («Зеленя осенью», «Пейзаж. Село Нескучное Курской губернии», «Поля. Нескучное»); многочисленные проникновенные портреты крестьян, с которыми у её семьи сложились самые дружеские, тёплые взаимоотношения – как вспоминала крестьянка В.Н. Дудченко, «она всегда меня называла милая Василисушка. Другого слова у неё не было, и не только ко мне, а ко всем она такая ласковая»); делает жанровые зарисовки, изображающие течение народной жизни с её непрерывным хозяйственным трудом – тяжёлым, как всякий настоящий труд, но наполненным глубоким смыслом и особой, величавой радостью… Здесь же возникают как замысел, а потом воплощаются две монументальные картины – «Жатва» и «Беление холста», в которых так зримо, реалистично и одновременно поэтически-приподнято раскрыты сила, мощь и благородная красота трудящегося человека. Глядя на эти масштабные полотна, на их поистине эпические образы, можно, пожалуй, подивиться тому, что этот гимн труду создала хрупкая, с детства не отличающаяся крепким здоровьем молодая женщина; впрочем, сама она, обладательница изящной фигуры и миловидного лица с тонкими чертами и большими лучезарными глазами, была, как показало время, очень крепким и мужественным человеком.
![«Жатва»](/sites/default/files/field/image-page/1.jpg)
![«Беление холста»](/sites/default/files/field/image-page/3.jpg)
![«Портрет Б.А. Серебрякова»](/sites/default/files/field/image-page/21.jpg)
В 1917 году Зинаида Евгеньевна вместе с семьёй – к тому времени она уже была четырнадцать лет замужем, растила четверых детей – вынуждена навсегда покинуть Нескучное, так как «со всех сторон слышишь о грабежах и убийствах» (из письма Серебряковой родным). И действительно, вскоре усадьбу разграбили и сожгли – остановить беснование вседозволенности в России было уже невозможно.
А через полтора года Борис Анатольевич Серебряков, горячо любимый муж Зинаиды, в окружении плачущих детей умирает у неё на руках от сыпного тифа. И на плечи молодой женщины ложится забота о немалой семье – в то время, когда разруха, голод, страх и новая власть выкашивают тысячи и тысячи жизней на просторах бывшей Российской империи…
Удивительно, что в эти тяжкие времена, в одиночестве борясь с никогда раньше не испытываемой нищетой, выполняя за крохотную зарплату в не отапливаемом зимой помещении однообразную чертёжную работу, достойную не мастера, а подмастерья, тоскуя по мужу, памяти которого до конца своих лет не изменила, Серебрякова не утратила умения любоваться жизнью и по-прежнему находила вокруг неиссякаемые источники творческого вдохновения. По словам исследовательницы её творчества Е.В. Ефремовой, «чёрной краски её палитра не знала даже во времена лихолетья, когда её душа была омрачена горем и печалью»…
![«Карточный домик»](/sites/default/files/field/image-page/18.jpg)
Эта печаль тихо звучит в некоторых серебряковских работах того времени: например, в картине с символическим названием «Карточный домик», на которой грустно-сосредоточенные мальчики выстраивают хрупкую конструкцию из карт, и в их невесёлых лицах, в их недетски серьёзных взглядах читается взрослое понимание быстротечности довольства и счастья. И всё-таки впечатление от этой работы не тяжёлое, безнадёжности в ней нет: есть дети, которые играют, - значит, есть и будущее.
Потом в жизни Зинаиды Серебряковой будет эмиграция – в 1924 году она уезжает в Париж, надеясь, что в этом артистическом городе её искусство будет востребовано и она сможет поправить тяжёлое материальное положение своей семьи. Дети остаются с бабушкой в России, и тоска по ним усугубляет трудность её положения: никому особенно она во Франции не нужна, зарабатывать заказными портретами трудно, клиенты обманывают, выдвигают требования, эстетически неприемлемые для художницы с её приверженностью высокому традиционному искусству (между прочим, всю жизнь любимым писателем Серебряковой оставался Пушкин, портрет которого неизменно висел на стене её комнаты)…
![«Натюрморт»](/sites/default/files/field/image-page/14.jpg)
Но те картины, которые Серебрякова создаёт за четыре десятилетия своих зарубежных скитаний, по-прежнему восхищают прекрасным ракурсом её художнического взгляда на жизнь. На портретах – умные, красивые, любимые и уважаемые ею люди, даже если это просто торговка булочками с соседней улицы или неизвестная «Марокканка в белом»; в пейзажах – сочные, свежие краски, в которых просвечивает солнце, несмотря на осень или затянутое тучами небо; в натюрмортах – вся роскошь природы, всё богатство земли – даже если пишет она всего лишь принесённую с рынка корзину с простейшими репой, морковью и редиской!
Двоих детей, слава Богу, к матери позже отпустили; с двумя другими она переписывалась все оставшиеся годы, а повидалась только незадолго до смерти, когда они смогли приехать во Францию. Она же в Россию, когда стало можно, на восьмом десятке жизни, поехать уже не рискнула: очень сдало здоровье, сил на переустройство жизни не было. Хотя, подводя итог зарубежному периоду своей судьбы, писала: «Ничего из моей жизни здесь не вышло, и я часто думаю, что сделала непоправимую вещь, оторвавшись от почвы…».
Поэтому огромной радостью для Зинаиды Евгеньевны, ощущавшей себя только и именно русским художником, стали две её персональные выставки на Родине – в Москве в 1965 году и в Ленинграде, в Русском музее, в 1966.
Через год после ленинградской выставки Зинаида Серебрякова скончалась в Париже в возрасте восьмидесяти двух лет.
![«Девушка со свечой»](/sites/default/files/field/image-page/22.jpg)
Рассматривая её картины в хронологическом порядке, внимательный зритель, безусловно, увидит возрастание мастерства; но вот угасания интереса к миру, усталости, старческой отрешённости от вечно юного кипения жизни даже в самых поздних работах заметить невозможно – всё те же радость, интерес и любование, как на автопортрете Серебряковой 1911 года: трепещущее пламя свечи выхватывает из темноты милое лицо, в выражении которого и любознательность, и нежность, и доверчивость, и тайна…
Зинаида Евгеньевна, по воспоминаниям знавших её, была человеком скромным, склонным к одиночеству; о своей внутренней жизни, а тем более о её религиозной стороне, она свидетельств не оставила. Мы знаем только, что родители её, имея испанские корни, принадлежали к католичеству, но муж был православным, поэтому дети тоже крещены были в православии. По веяниям того времени, к церковной жизни Серебряковы относились прохладно; однако дочь Катя, которая прожила с матерью во Франции почти сорок лет и была её лучшим другом и самым доверенным лицом, потом, на склоне собственных лет, пришла в Церковь, исповедовалась, причащалась и, по словам одного из знавших её священников, была по духу «человеком истинно православным».
Сама Зинаида Серебрякова могла этого и не осознавать, но земной путь свой она прошла с подлинно христианскими любовью, смирением, мужеством и признательностью за бесценный дар жизни.
М.Э. Сафонова