Подростки в Церкви. Интервью со священником Петром Коломейцевым

Пресловутый кризис подросткового возраста… Этот сложный, бурный период в жизни любого ребенка для подростка из верующей, воцерковлённой семьи зачастую осложняется ещё и необходимостью выстраивания личного, собственного отношения к той вере, тому мировоззрению, тому стилю жизни, которые с детства впитаны, усвоены им в лоне его семейства и в ближайшем окружении его родителей.

Теперь, во время своего взросления и активного вхождения в мир разных людей, разных мнений и возможностей, юный человек оказывается перед вопросом: а каков я сам, каковы мои личные отношения с Богом, зачем мне Церковь? И то, как он ответит на эти вопросы, по-прежнему во многом зависит от внимательности, мудрости и его родителей и близких, и всех тех, кого подросток встречает, приходя в храм.

Об этом – интервью со священником Петром Коломейцевым, деканом психологического факультета Российского православного университета св. апостола Иоанна Богослова, клириком храма святых Космы и Дамиана в Шубине (по материалам сайта www.pravmir.ru).

 

– Кажется, сегодня есть все возможности для религиозного воспитания детей: обилие литературы, воскресные школы и кружки в приходах. На верующих уже никто косо не смотрит и не считает их «белыми воронами». Почему же тогда в религиозных семьях вырастают неверующие подростки?

– Во-первых, существует стихийный подростковый атеизм, когда у ребенка меняются представления о Боге. Детское представление уже не актуально, а взрослых представлений еще не сформировалось. Подростковый атеизм вполне вписывается в системную перестройку всех взглядов и отношений, которые наблюдаются в подростковом возрасте. В этом ничего особенного нет.

Не нужно настаивать, чтобы у подростка сохранялись прежние формы религиозности, и в храм тащить, чтобы там он общался со сверстниками родителей, тоже не нужно. Подростку интересна молодежная среда, поэтому идеально, если она формируется при храме. В силу происходящих в этом возрасте перемен подросток стремится к самостоятельности. Ему необходимо общество таких же, как он, чтобы именно в этой среде актуализировать свое представление о вере. Если родители пытаются удержать подростка, они как будто затягивают его обратно в детство. Его интересуют высокие технологии, а родители ему суют неваляшку и плюшевого зайчика, мол, на тебе – поиграй.

Подростка интересуют проблемы молодежной культуры, ему необходимо увязать ее со своей верой, поэтому говорить о религии с родителями вообще не получается. Во-вторых, часто мамы и папы активно выступают против той молодежной среды, которая окружает подростка. Она им кажется заведомо несовместимой с верой. Родители говорят ребенку: ты ходи в церковь, но ни в коем случае не прокалывай себе ноздрю, как Петя.

Перед подростком, который хочет «тусить» в молодежной среде, встает довольно жесткий выбор: либо твоя среда и окружение, либо твоя вера. При этом родители своим авторитетом вынуждают молодежную культуру отвергнуть.

И здесь могут быть два варианта развития событий. Подросток предпочтет веру, и будет счастливо оставаться в «пенсионерском кружке», или останется со сверстниками, но в таком случае ему будет «указано на дверь». А это значит, что родители сами выталкивают подростка из Церкви.

Потому что подросток, как правило, выбирает «пошел вон отсюда» и вынужденно уходит из Церкви. И при этом еще думает, бедный: раз я ирокез себе делаю и пирсингом себя украшаю, значит, и исповедоваться мне больше нельзя…

 

– Есть и такие приходы, где с ирокезом и пирсингом примут. Проблема в том, что ребенок, у которого возникает конфликт с родителями, решает его через отречение от Бога. Или это не так?

– В том-то и дело, что дистанцирование ребенка от родителей естественно. Оно самой природой предусмотрено, потому что Бог говорит: «Оставь человек отца своего». Та привязанность ребенка к родителям, когда он по каждому поводу кричит «мама», конечно же, не вечная. Она должна в какой-то момент кончиться. Происходит естественный разрыв. Но родители часто пытаются представить это именно как разрыв с Церковью, а не с ними. Заставляют ребенка считать, что если он, взрослея, «неправильно» себя ведет, то автоматически становится безбожником.

Не стоит забывать и о формирующейся сексуальности подростка. Она движет им, толкает его на более активное и плотное общение с противоположным полом. А ему говорят: раз в тебе есть это, значит, ты перестал верить в Бога. Как это дико! Ко мне пришла одна дама и спрашивает: «Что мне делать? У меня дочь отпала от Бога». Я спрашиваю: «В церковь не ходит, не причащается?» На это мать говорит: «Нет, наоборот, я хочу, чтобы дочь не ходила в церковь! Но она мало того, что ходит, так еще и причащается». «А почему вы не хотите, чтобы она исповедовалась и в таинствах участвовала?» – интересуюсь я. «А потому, – говорит мне суровая мать, – что у нее парень есть. Они время вместе проводят. Кроме того, у нее такая-то прическа, такая-то одежда, она так-то красится… И я считаю, что пока она всем этим не переболела, она не должна даже близко к церкви подходить. А она, представляете, говорит, что еще и исповедуется. Я не знаю, как это сделать, но хочу категорически запретить ей ходить в церковь! Потому что она должна жить или церковной жизнью, или нецерковной. Точка».

Я попытался этой женщине объяснить, что Церковь существует, чтобы человек наладил свою жизнь: а совсем не для того, чтобы бросил всё, ушел в монастырь, жил как монах-отшельник. Говорит же апостол: «В каком состоянии призван, в том и служи». Главное – вот в эту нашу жизнь, со всеми ее проблемами, падениями, передрягами, привнести Бога. Чтобы с Божьей помощью в этой жизни разбираться – что хорошо, что плохо, как просить помощи Божией, как найти правильные ориентиры? А эта мать требовала, чтобы я запретил ее дочери причащаться и ходить в церковь. Такая максималистская позиция: пусть дочь нахлебается грязи в полный рост. А потом, когда ей всё надоест, когда поймет, что это ни к чему хорошему не привело, когда абортов пару штук сделает, тогда пусть (так уж и быть!) приходит и кается. Выходит, мама своими руками ребенка из Церкви выпихивает.

Но я знаю историю и похлеще. Два подростка – брат и сестра, которые буквально выросли под подсвечниками, два любимца храма – оказались в трудной ситуации. Роковую роль в их жизни сыграла доминирующая и тоталитарная в суждениях и поступках мать. В итоге у мальчика сформировалось девиантное гомосексуальное поведение, а девочка вообще пристрастилась к наркотикам.Казалось бы, там, где Бог и Церковь могли бы помочь в переходный для подростков период справиться с проблемами, пока эти проблемы еще были в зачатке, получилось всё наоборот. Мама внушила им, что за всё это они лишаются Церкви и ее помощи. Получается, что Церковь помогает тем, у кого всё исключительно хорошо. А у кого всё плохо – пошли отсюда вон.

 

– Власть родителя над ребенком близка к безграничной. Подросток – существо зависимое. На вполне законных основаниях родитель диктует ему, как надо поступать, когда ходить в храм, когда нет. Право родителя сказать: не пущу!

– Именно. Получается, что родители сами способствуют уходу ребенка из храма, когда формируют отношение к Церкви, как к награде. Вот если будешь хорошо себя вести, пойдем в парк на каруселях кататься. Будешь хорошим ребенком – отведу в храм причащаться. Не будешь слушаться – накажу, и никакого храма ты не увидишь. Это позиция абсолютно неправильная. Ведь главное в нашем религиозном воспитании – суметь донести до ребенка понимание того, что Церковь является его ресурсом. Бог – его Помощник и Покровитель. И в Церкви человек получает помощь.

Но многие родители внушают детям одну из двух противоположных установок, причем одинаково неправильных. Первая, что Церковь – это награда за хорошее поведение, прочитанные молитвы и выдержанный пост. Вторая, обратная, установка: будешь себя плохо вести, потащу в церковь на исповедь. К батюшке, как на расправу, чтобы он тебе наподдал как следует.

В одной семье я наблюдал забавную ситуацию. Маленький мальчик, видимо, наслушавшись взрослых разговоров, сделал любопытный вывод. Он как-то обиделся на всех и воскликнул: «А я вот как вырасту, как стану батюшкой, я вас всех заисповедаю!» Понимаете? Он собирался отыграться на всех. То есть для него уже понятно из контекста, который существует в семье, что к батюшке вызывают на экзекуцию, отправляют на расправу. И та, и другая позиции абсолютно неверные.

Мне кажется, что подросток уходит из Церкви, объявляет себя неверующим именно потому, что как никому другому ему нужна помощь. И если ему сказали, что Церковь не помощник, наоборот, он должен помочь Церкви принять его, то логическая цепочка завершается простым выводом: я здесь лишний.

 

– Представим, что в семье всё относительно благополучно. Можно ли спрогнозировать, что проблемы рано или поздно возникнут? Есть ли еще какие-то обстоятельства, под воздействием которых подросток не захочет ходить в храм, объявит себя неверующим? В какой период этот конфликт возникает?

– Во-первых, есть явление, которому все возрасты покорны. Это когда слово расходится с делом. Когда ребенок начинает чувствовать, что за фасадом родительской религиозности существуют абсолютно нерелигиозное поведение и поступки. Когда учат одному, а живут по-другому. Когда подросток начинает чувствовать фарисейство и лицемерие. Когда понимает, что все разговоры о любви – это лишь разговоры о любви. Всё это однозначно разрушает мир.

Во-вторых, ситуация действительно меняется в тот момент, когда у ребенка появляется значимый для него круг людей, какие-то авторитеты, референтные группы. Когда появляется друг, мнением которого он дорожит, или целая группа людей. Тогда подросток стоит перед мучительным выбором: с кем быть? Неужели с родителями, которые ничего этому новому влиянию противопоставить не могут?

Здесь важно, чтобы родители сумели сформировать у подростка правильное отношение к переменам в его жизни. Привили мысль, что в любой группе можно быть вместе и не растворяться, быть разными. Нашли аргументы и объяснили, что люди сильны своей индивидуальностью. Подросток должен запомнить: не растворяться, иметь свой взгляд на вещи – это ценно, и это ценят! Но «инаковость», сохранение своей особенности, имеет цену, когда человек не противопоставляет себя другим, не ведет себя к ним враждебно. Это серьезная ювелирная работа – научить ребенка не противопоставлять себя другим и в то же время не быть конформистом.

 

– Воспитанием занимаются в большинстве своем матери, которые нередко придают чрезмерное значение обрядовой стороне веры. И философские беседы, в том числе о сохранении своего «я», с детьми не ведут. А потом они жалуются, что дети перестали молиться…

– Конечно, это проблема, кто бы спорил. Но если мы хотим от детей понимания и духовного роста, мы сами должны над собой расти. И, что хорошо, обычно мамам не всё равно, какие у них будут дети. Хорошо, что они вообще над этим задумываются. Это значит, что они, возможно, будут работать над собой.

Очень важно понимать и для себя проговаривать цель религиозного воспитания. Если хочешь, чтобы подросток был христианином, то не надо его заставлять поститься и молиться, как монаха. Важнее взращивать в нем определенные нравственные качества. Если не хочешь, чтобы ребенок стал фарисеем, то и сам не будь таковым.

 

– Вы сказали, что стихийный атеизм – это процесс естественный. Тогда почему родители впадают в панику, когда подросток уходит из Церкви?

– Понятно почему, – потому что он ребенок. Родитель за маленького ребенка целиком и полностью отвечает. Осознание своей ответственности многих родителей пригибает так, что они всю жизнь не могут от этого освободиться и продолжают относиться к уже взрослым детям как к подчиненным. Не многие понимают, что с первого дня жизни к ребенку нужно относиться как к самостоятельной личности. И что потихоньку, с каждым новым днем ему необходимо предоставлять всё больше автономии. Есть такая поговорка «невольник – не богомольник». То есть насильно заставлять молиться и ходить в храм ну никак нельзя. «Ты можешь ходить с нами в храм, мы тебе разрешаем», – так нужно говорить ребенку. Сам глагол «можешь» – он расширяет возможности ребенка, а «должен» – ограничивает.

Вообще, это общие системные ошибки воспитания. Уроки-то нельзя насильно заставлять делать, трудиться нельзя заставлять, потому что иначе сформируете установку, что любой труд – наказание, а праздность – поощрение. Эти системные ошибки из общего воспитания автоматически переходят на воспитание религиозное.

 

– Но когда ребенок объявляет себя неверующим, он, прежде всего, отрекся от того, что родителям дорого и ценно.

– Поймите, идеалы невозможно навязать. Свои идеалы и ценности можно лишь транслировать. Знаю, что во многих семьях, где процесс этот происходит без навязывания, без тотального контроля и полного подчинения, дети часто воспринимают не только сами идеалы, но и вкусы родителей, и даже вполне гордятся этим. Системная ошибка заключена еще и в форме трансляции. Ребенок отпихивается от родителей, а вовсе не от их идеалов. Но получается, что отпихиваясь от родителей, от их диктата, он отпихивается и от всего, что с ними связано.

Я знаю одну девочку, которая ненавидела храм, готова была выплевывать Причастие и воспринимала церковь, как мерзкий старушечий клуб. Ее заставляли переписывать акафисты и молитвословы, которые тогда не издавались. Она как будто работала переписчиком в самиздатской типографии. И всё это для нее было ненавистным, противным. Поэтому свою молодость она решила провести по совсем другим правилам. Вопреки. Но потом эта девочка стала одним из выдающихся христианских поэтов, известным искусствоведом, специалистом по иконографии и агиографии, преподавателем в семинарии, человеком, совершенно сознательно принявшим Бога. Это случилось, как только прошло то, от чего она отпихивалась. И даже в такой чудовищной форме, но она сумела сама себя воспитать, выправить, преодолеть.

Попытки воспитать духовно стерильного человека обречены на провал. Как таковые, и атеизм, и материализм – своего рода религия. Не просто научное мировоззрение, а своеобразная идеология. Ребенок, не принимающий атеистического мировоззрения, ищет духовности. И может найти что угодно. Попадется на пути интересный кришнаит, он станет кришнаитом. В наше время были кришнаиты, позже появились муниты, другие тоталитарные секты. Попадая туда, подросток оставлял в них всё: и квартиру, и имущество, и душу. А если попадется интересный ваххабит, то через какое-то время своего ребенка вы, возможно, увидите среди шахидов.

Вы же понимаете, что понятие «верующий» может трактоваться максимально широко? Поэтому мы и говорим родителям, что ребенка нужно воспитывать в православной вере хотя бы для того, чтобы он не стал сектантом. Духовная природа человека не терпит пустоты. Душа обязательно должна быть чем-то занята.