Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Дорогие братья и сестры!
Перед нами – еще одна ступень к Великому посту, и мы поднимаемся на нее, опускаясь на колени...
Вот уже неделя о блудном сыне. Этот евангельский отрывок в той или иной степени знают большинство живущих в мире христиан, открывающих слово Божие и размышляющих о событии ухода от Бога и возвращения к Нему. Но это Евангельское чтение будет завтра, на Литургии.
А сегодня мы с вами в очередной раз открыли для себя тот Псалом Царя Давида, который повествует о трагедии жизни рода человеческого. В чём же эта трагедия, и какую перспективу даёт нам нынешнее Богослужение? Для нас важно понимать, что это не только сегодняшнее стояние священника у Царских врат, а прихожан – за его спиной в храме: это наше общее стояние в преддверии Рая. Вот он – свет Христов, который просвещает всех нас, вот они – Небесные врата, которые Спаситель открывает для нас с вами, но войти туда мы не можем без труда.
Когда Царь Давид писал эти строчки, Христос еще не пришел в этот мир, то есть, будучи нерожденным Богом, еще не родился в этот мир как Совершенный Человек. И Царь Давид восклицает от лица всего человечества, а вместе с тем –как будто и от лица Адама, который стоит у этих врат и плачет о том, чего он лишился, что он не ценил в своей жизни, что он утратил.
Мы открываем эти строки для себя и не только просматриваем историю ветхозаветного еврейского народа, но и всматриваемся в перспективу нас с вами как потомков Авраама по духу. И, к сожалению для нас, все это может быть от нас очень далеким. Чем суетнее жизнь человека, тем сложнее ему войти в духовное пространство. Бывает, мы рассуждаем о том, что нам нужно усилить нашу духовную жизнь. А когда это происходит?Это нередко бывает в паломнических поездках – тогда, когда проводится духовная работа, когда человек чаще молится, чаще открывает Священное Писание. Человек находится в душевном напряжении, и так надышится этим горним духовным воздухом, что тяжело ему спускаться вниз в равнину с горы.
Но бывает ведь и иначе. Когда надышится человек смрадного воздуха, живя на равнине, ему бывает тяжело, если свежий воздух вдруг врывается в его жизнь. Трудно ему, сложно. Душа мечется, видя необходимость вести систематическую духовную жизнь, но готовности к этому у человека нет. И возмущает его всякий, кто открывает его совесть:
– Живи иначе!
– Не трогай меня! Ты мне даже не напоминай об этом. Я привык к своей теплой грязной луже, лежу в болоте. Не возмущай мое равнодушие!
Можно даже убить человека – того, кто мешает. Бывает, подобные трагедии случаются даже в церковной среде. Мне известен случай, когда в некоторые годы один очень достойный священник, ведя духовную работу и возвглавляя целое направление деятельности, был настолько активен, что удручал своим присутствием одного церковного начальника. И когда этот священник вышел из-под попечения этого начальника, тот вздохнул честно: «Слава Богу, что ты уходишь отсюда. Ты так нам надоел. Мы наконец-то спокойно поживем в нашем болоте. Не возмущай нашего спокойствия, уходи». Они оба живут еще, оба этих священника, и каждого из них я знаю. У одного я учусь, а другой мне не близок, по делам не близок. Я оправдываю этого человека, как пастыря тем более, но его позицию жизненную я принять не могу и не хочу.
Стоящие в храме в темноте во время пения этого псалма символизируют собой мир, лежащий в темноте грехов. И свет от Царских врат, от Небесного Царства (ведь алтарь – это прообраз Небесного Царства) предлагает человеку войти в пространство света. Но очень трудно выходить из темноты, потому что на свету заментна грязь, а грязным себя ощущать не хочется. А ещё можно, посматривая на свою грязь, найти тех, кто ещё грязнее нас, и сказать: «Слушай, я чище, чем ты, я лучше тебя!» Ведь если я стану возле вас слишком грязным, мне станет плохо. Я лучше поищу тех, кто еще хуже, чем я, и на их фоне я буду чистым. Но традиция Церкви поучает нас устами Святых отцов: тем, кто хочет войти в Царствие Небесное, нельзя равнять себя с теми, кто ничего не делает, или кто сильно оступился и пал, не кается и не борется, а ставить тебя возле тех, кто просвещен, кто не в сумерках живет, а в свете, и на фоне их чистоты посмотреть на свою грязь.
Более того, в этом псалме пророк обращается к нам и говорит: «Блажен тот, кто имет младенцы вавилонские и разбиет их о камень». Мы вновь и вновь каждый год приходим к этим неделям, когда поется этот псалом… Вообще, он должен часто читаться нами, но мы не открываем Псалтырь, редко это делаем, а кто-то вообще этого не делает. Но тот, кто открывал, мог задуматься, о каких младенцах идет речь. Толкователи этого псалма размышляют о помыслах, и блажен тот, кто возьмет еще совсем малые помыслы и разобьет их о камень. А под образом камня в гимнографии всегда подразумевается Христос. То есть помыслы, пока они ещё малые, юные – их нужно выкорчевывать с Божьей помощью, пока они не укоренились. Я знаю очень достойных по своей готовности меняться людей, но им бывает очень трудно, если они укоренились в каких-то греховных навыках. Как кому-то бывает трудно стоять на одном месте, так бывает трудно человеку разорвать в себе путы, которыми его связала та или иная страсть. И, приходя раз от раза к исповеди, он признается в том, что его самого страшно смущает в нем самом: ему тяжко, смрадно, душно, но как только эта страсть подступает, он вновь впадает в нее. И мало борется. Поэтому блажен тот, кто еще юные эти помыслы разбивает о камень.
Как-то один послушник, обращаясь к старцу, сказал:
– Отче, как на внешних предметах ты объяснишь мне этот псалом, это место о младенцах?
– Чадо, пойди и вырви вон ту травинку.
И послушник совершил указанное старцем, без труда вырвав небольшую травинку.
– А вот эту?
И это послушник вырвал.
– А это небольшое деревце?
С трудом, но вырвал и небольшое деревце послушник.
– А вот это? – указал старец на более взрослое дерево.
Долго расшатывал это дерево послушник, но один вырвать не смог, пока не взял специальные инструменты и не позвал других на помощь.
Рассуждая о страстях, старец сказал послушнику:
– Вот так же и то, о чем ты спрашиваешь. Пока юное, молодое – его легко вырвать. Но когда укоренится страсть в человеке – трудно, а одному вообще невозможно справиться.
Вот почему нужна Церковь, почему нужны Таинства, а также и те подручные средства, которые Господь нам дал: молитва, покаяние, возможность и готовность сделать движение в Небесному Отцу, подобное тому, которое совершил блудный сын. Аминь!
Протоиерей Андрей Алексеев
